[Richan]

закину тоже Х)
пара исполнений с хот репорно

Бьякуран | Fem!Шоичи. "Если ты прикоснёшься ко мне, я умру мгновенно, разлечусь на множество капель, забрызгаю стены."
отсюда

321 слово

Заходящее солнце бьет слепящим, огненным светом прямо в глаза через высокие, готические окна, давно лишившиеся витражей. Разноцветные останки хрустят под ногами рыжеволосой девушки в разбитых очках. Впереди стена, а за ближайшим окном пропасть. Тупик.
Страх подступает тихим шорохом шагов по каменным полам полуразрушенной часовни. Шуршанием плотного целлофана, пробирающим до мозга костей холодом, веющим от древних камней.
- Тебе некуда бежать, Шо-тян – мягкий и липкий, сладкий как зефир голос заставляет вжаться спиной в холодную стену. – Больше никого не осталось. – Он улыбается, как обычно – так невинно и мягко, что пробирает дрожь, и колени невольно подгибаются, приходится ухватиться за стену, в попытке устоять. Мелкие, с хищным прищуром, фиолетовые глазки смотрят с жадным, хищным ожиданием – что предпримет жертва? Глядя на бледные пальцы, достающие из яркого пакетика очередную зефирину, Шоичи понимает – это конец. Все, кто ее защищал, остались далеко позади, и, дай Боже, если они хотя бы живы. Зеленые глаза лихорадочно мечутся по окружающему пространству в попытке найти выход, несмотря на то, что разум точно знает - его нет.
Устав ждать, Бьякуран идет вперед, отшвыривая в сторону пакетик с недоеденным зефиром.
- Нам больше никто не помешает, моя милая Шо-тян. – Улыбка становится шире и чем-то напоминает улыбку чеширского кота из старой-старой английской сказки.
- Е.. Если… - голос девушки дрожит, а руки отчаянно сжимают небольшую коробочку, которую дал ей, уже умирая, Спаннер. – Т..ты
«Если больше ничего не …» - он не успел договорить тогда.
- Если ты прикоснёшься ко мне, - пальцы лихорадочно нащупывают заветные кнопки. - Я умру мгновенно, - Бьякуран подходит вплотную и перехватывает тонкие запястья, резко заводя их наверх и прижимая к стене одной своей рукой. Черная коробочка отлетает в сторону, ударяется об останки колонны и падает буквально в паре метров. - Разлечусь на множество капель… - голос срывается, когда тонкие, бледные губы прижимаются к теплой коже на шее, скользят по ней, пока вторая рука обхватывает за талию, прижимая к себе. - Забрызгаю стены…- практически выдыхает девушка, не сводя взгляда с коробочки. На черном экранчике светящиеся зеленые цифры начали свой недолгий, но такой мучительно-неторопливый обратный отсчет.

dark!TYL!Гокудера. Тсуна умирает и в измененном будущем. "Вонгола - моя. Одиннадцатого не будет"
тут

510 слов

В холодной комнате темно, но идущему через нее человеку свет не нужен. Он и так знает, куда идти. Колени привычно ткнулись в бетонный пол, а пальцы скользнули по лакированной крышке большого, черного гроба с золотой эмблемой Вонголы, оставляя кровавый след. Слабый свет умирающей в окне луны освещает растрепанные пепельные волосы и гордый профиль Хранителя Урагана – Гокудеры Хаято.
В голове еще гремели отзвуки голосов на совещании. Яростные споры о том, кто станет следующим, Одиннадцатым Главой Вонголы. После смерти Десятого, Вонгола превратилась в большое, растревоженное осиное гнездо.
«Вонгола не должна оставаться без лидера так долго!»
Долго? Даже месяца не прошло, как он… - «он умер» - душу Хаято выворачивало наизнанку и он даже подумать этих слов до сих пор не в состоянии. Кулаки непроизвольно сжались, с такой силой, что ногти впились в ладони, оставляя глубокие следы.
Две с половиной недели. Каких то две с половиной недели как больше никого из тех, кого Гокудера мог бы назвать своей семьей, нет. В красивой шкатулке, спрятанной в хитроумном сейфе, шесть колец дожидались новых хозяев. Гокудера посмотрел на свое кольцо. Нет. Их не будет. Новых хозяев не будет, пока последнее кольцо не присоединится к остальным. А это будет не скоро. На лице появилась… нет, даже не улыбка. Звериный оскал, полный тоски. Темнота заполнила опустевшую душу и разбавлялась только тлеющими угольями разгорающейся ярости, отчаянно требующей выхода. На несколько секунд Хранитель Урагана прислонился лбом к прохладному дереву и прикрыл глаза. Перед глазами немедля встала та комната. Длинный стол красного дерева, большое кожаное кресло, принадлежавшее Десятому, какие-то бумаги, которые он не успел разобрать, небрежно брошенная поперек чистого листа ручка. И восемь тел на полу, на диване и один на стуле. Взрывать в этой комнате Гокудера не посмел и потому обошелся не свойственным ему револьвером. Правда, пуль было всего семь, поэтому последнего пришлось убить руками, Хаято не любил мараться, но ни один из тех людей не должен был выжить. Он все сделал правильно.
- Джу-дааааайме… - скорее выдыхает, чем произносит Хаято, поглаживая крышку гроба. Кровь на пальцах засохла и осыпалась мелкой пылью. Урагану очень хотелось сдвинуть холодную деревяшку, чтобы еще раз, хотя бы еще раз увидеть безмятежное лицо единственного человека, сумевшего укротить его. Но пальцы, замеревшие было на краю крышки, так и не решились сдвинуть ее - Гокудера слишком хорошо знал, что он увидит внутри. Вытянув руки и прижавшись щекой к гробу снова, пепельноволосый судорожно выдохнул. Нет. Пусть хотя бы в его воспоминаниях Десятый останется таким, каким он был живым.
Почему так получилось? Хаято водил пальцем по черному дереву и смотрел в пустоту, колени начали болеть, но он не обращал на них внимания. Так получилось, потому что Десятый был слишком добр к людям, слишком доверчив, слишком мягок.
- Ничего, теперь все будет по-другому. – Прошептал Гокудера. Люди не понимают по-хорошему, мафия тем более. – Вонгола не пропадет, я обо всем позабочусь. – В голове уже выстраивался четкий план действий. Джудайме хотел мира, что ж, значит, будет мир. А уж какой ценой, теперь неважно. Все претенденты на роль Одиннадцатого мертвы и Вонгола отныне в руках Хаято, и любой, кто посмеет встать поперек, будет уничтожен.
- Все в порядке, Джудайме… - Пепельноволосый мужчина прижимается щекой к холодному дереву. – Вонгола – моя, Одиннадцатого не будет.

скажу только то, что я так вижу х)